Личность В.С. Комарова замечательна и по-своему уникальна.¹ В пору его юности несмотря на рано проявившуюся любовь к церковному пению немногое говорило в пользу того, что ему суждено было стать профессиональным церковным музыкантом, регентом, при том регентом Патриаршего хора. Он возрастал в соответствии с семейной традицией, которая сочетала веру в Бога и строй купеческой жизни, а получив медицинское образование, стал практикующим врачом. Воистину, пути Господни неисповедимы!

В.С. Комаров родился в Москве в верующей семье. Его родители были людьми состоятельными, имели собственный дом в Замоскворечье. Отец содержал магазин, в котором сам и работал. Мать В.С. Комарова была очень набожной, и идя в церковь, всегда брала с собой своего единственного и горячо любимого сына. Церковная служба очень нравилась мальчику, но особенно ему нравилось церковное пение. Мальчик начал петь в церковном хоре в возрасте 6-ти лет – так рано проявился его талант к музыке и пению.

Так повелось, что многие храмы Замоскворечья строились, а потом и находились на содержании живших поблизости купцов и средней руки промышленников, становившихся ктиторами приходов. Они не скупились на позолоту куполов, на украшение внутреннего убранства храма, на колокола, не жалели денег на хорошие церковные хоры.² Среди московского купечества сильны были традиции славления на Рождество, на Богоявление, сопровождавшиеся приглашением на дом певчих близлежащих церквей, на широкую ногу устраивались венчания и свадьбы, традиционны были молебны и ношение икон из храма в лавку ради освящения и особо испрашиваемого Божьего благословения на успех дела – в каждом купеческом доме хор был желанным и хорошо оплачиваемым гостем. О церковном хоре заботились, любимых певчих баловали.³ Поэтому и родители Виктора Комарова, мечтая о хорошем образовании для своего сына, думая об университете, смотрели на его раннее увлечение богослужением и церковным пением как на хороший жизненный старт, не препятствующим ему получить хорошую гражданскую профессию.

По воле родителей Виктор Комаров, как говорили в старину, пошел по торговому делу. Для этого он был определен в Московское коммерческое училище на Зацепе. Учился Виктор хорошо и в свободное время продолжал усердно посещать храм, участвовал в клиросном пении и даже был поставлен управлять хором воспитанников на службах в домовой училищной церкви. По окончании училища он стал помогать отцу в семейном деле. В 1920-е годы, уже после смерти отца, В.С. Комаров окончил медицинский факультет Московского университета, получив, таким образом, высшее образование. По окончании университета он прошел стажировку у известного в Москве врача-гомеопата В.Ф. Постникова, у которого и стал работать помощником.

Карьера врача открывала перед В.С. Комаровым хорошие жизненные перспективы. Тем не менее, часть своего свободного времени, он отдавал церкви, продолжая регентовать на службах. Музыка, церковное пение настолько глубоко вошли в его жизнь, что оставить ее, даже ради хорошей карьеры, молодой человек уже не мог. Его жизнь все сильнее открывала для него самого его истинное призвание. Клирос, на который он встал еще ребенком, постепенно вытеснял медицинскую практику. В.С. Комаров не имел профессионального музыкального образования, он оставался любителем. Хорошо это или нет, но в этом он повторил путь десятков регентов-самородков, творческий дар которых раскрылся без участия каких-либо музыкальных учебных заведений, а был дан им как надежда, как глубокая вера в них Бога, что они верно почувствуют свой талант и правильно распорядятся им.⁴

Мы видим, что В.С. Комаров, не став дипломированным церковным музыкантом, имел к клиросному пению неподдельный интерес и горячую любовь. Первый храм, в котором он начал управлять церковным хором, был храм Коммерческого училища. Клирошанами Комарова были его же товарищи, ученики училища. В 1915 г. он перешел в церковь преподобного Сергия Радонежского на Рогожской заставе. Хор Рогожского Свято-Сергиевского храма был особым, можно сказать, уникальным. Он состоял из слепых певцов, которые пели в основном по памяти, но для разучивания нового репертуара пользовались специальными партиями с выпуклыми нотами, которые читали руками, наощупь. Этот церковный хор под управлением В.С. Комарова был, как утверждают старожилы, действительно первоклассным. Позже, в конце 30-х годов, когда воинствующие поборники «новой пролетарской культуры» безжалостно уничтожали уникальную певческую библиотеку храма с выпуклыми нотами, незрячие певчие храма ползали на коленях, умоляя оставить хотя бы что-то, но безбожники не вняли - растоптали и сожгли все.⁵

У К.Н. Шведова В.С. Комаров брал частные уроки дирижирования. Разумеется, занятия дирижированием не могут идти в отрыве от всевозможных практических хормейстерских советов, которые дает учитель ученику. Эти советы, напрямую связанные с дирижированием, касаются звука, слова, интонации, строя, разного рода ансамбля в хоре и многого другого. Константин Шведов мог давать примеры, главным образом, из своего недавнего опыта, опыта певчего Синодального хора и ученика училища, таким образом можно сказать, что Комаров учился хормейстерскому и регентскому делу, имея перед собой опыт знаменитого русского церковного хора в пору своего расцвета. Собственные творческие искания Комарова, помноженные на занятия со Шведовым, со всей очевидностью выработали в нем строгое отношение к делу, сформировали ту особую звуковую эстетику и неповторимую исполнительскую манеру будущего Патриаршего хора, которые впоследствии отличали этот замечательный коллектив. Но что важно – эта манера была во многом схожа с исполнительской манерой Синодального хора. Духовные нити единой традиции удивительным образом соединили два хора.

В послереволюционные годы В.С. Комаров работал в нескольких московских храмах, но особенно часто регентовал на службах святителя Тихона, Патриарха Московского, в храме Сорока мучеников Севастийских у Новоспасского моста (вместе с архидиаконом Константином Розовым), а также на службах священномученика Иллариона (Троицкого) в церкви святых Иоакима и Анны на Якиманке (вместе с протодиаконом Михаилом Холмогоровым).

В 30-е годы В.С. Комаров служил регентом в храме Живоначальной Троицы на Грязех, хором которого до 1914 года руководил П.Г. Чесноков. В этом снова видна линия, связывающая Комарова с деятелями церковного искусства, выпускниками Синодального училища.

С восстановлением патриаршества в России спустя некоторое время был восстановлен и Патриарший хор, местом служения которого стал кафедральный Богоявленский собор в Елохове. Третьего сентября 1943 года Патриарший хор под управлением В.С. Комарова пел первую Божественную литургию, которую возглавлял Патриарх Сергий (Страгородский). Впоследствии Патриарший хор под управлением В.С. Комарова сопровождал служение Патриархов Алексия I и Пимена. В этом храме Виктор Степанович прослужил регентом до самого конца своей жизни.

Интересно посмотреть, кто составил основу вновь образованного Патриаршего хора? Несомненно, что регент набирал не просто хорошо поющих людей, а прежде всего верующих людей. Это ясно. Другого представления о церковном певчем у регента Патриаршего хора и быть не могло. Потому, как только в е р у ю щ и й певчий церковного хора понимает и смысл, и значение, и красоту церковного пения, различает место и приоритет слова над звуком в богослужении, видит различие церковного и концертного элемента в духовной музыке. Однако, несомненно и то, что Комарову удалось найти таких певчих. Он отыскал тех певчих, которые пели в церковных хорах еще до революции. Именно они были хранителями традиций исконного русского богослужебного пения. Их память, их любовь к церковному пению, их певческая подготовленность к служению в главном, вновь возрожденном Патриаршем хоре, понадобились регенту В.С. Комарову. Это богатство певчие сохранили в годы самых тяжелых гонений на церковь, когда истреблялось все, так или иначе связанное с церковью, с верой. Певцы, которые после революции из порушенных, разоренных или закрытых храмов перешли в оперные, академические хоры, эти корифеи церковного исполнительского искусства и влились в Патриарший хор. На фотографии с концерта в Большом зале Московской консерватории 16 июля 1948 г. мы видим большой Патриарший хор в 120-130 человек. Большинство певцов, особенно мужчины – люди не молодые, а значит опытные. Запись же с концерта свидетельствует – к этому времени Патриарший хор был уже прекрасно спет, слажен, обучен той манере и такому репертуару, вкус к которому имел регент хора В.С. Комаров. Как сказал во вступительном слове настоятель храма протопресвитер Николай Колчицкий «для этого знаменательного концерта хор приготовил образцы как обиходного репертуара - гармонизации и переложения Львовского, Кастальского, напевы Киево-Печерской и Троице-Сергиевой Лавры, так и образцы концертного стиля, принадлежащие Бортнянскому, Веделю, Рахманинову, Чеснокову, Гречанинову, Чмелеву».⁶

В исполнительской манере Патриаршего хора того времени проявились многие характерные черты Синодального хора, которые были выработаны в практике регентов Орлова и Данилина. Это – культура звука, внимание к церковному слову, выверенность унисонов каждой партии в отдельности и общего строя хора в целом, разнообразие и контраст динамической палитры. Поражает отточенность дикции, – ясной, рельефной, единой в общехоровом произношении. Штрихи хора определяются не стремлением к максимальной контрастности или особой художественности, но зиждутся на церковном подходе, принятом у регентов московской школы – это предельная ясность и выпуклость слова, крепость и упругость согласных, акцентуация главного слова во фразе, бесконечная распевность льющихся гласных. Убедительна регентская манера Комарова следовать от одной музыкально-текстовой опоры к другой, в чем он несомненно повторял Орлова. Все вместе не просто напоминает исполнительскую манеру Синодального хора 1890-х–1900-х годов, которую мы знаем по воспоминаниям А.В. Никольского и других и можем также реально ощутить, при прослушивании наиболее ранней записи хора, датируемой 1910-м годом, которая имеется в Государственном архиве звукозаписи. Сходство очевидно. И здесь нельзя говорить просто о некоем совпадении. Это очевидное и намеренное следование тем идеалам, тем основополагающим творческим принципам, которые Комаров выработал под влиянием своих учителей – К.Н. Шведова, П.Г. Чеснокова, Н.М. Данилина. Традиция богослужебного пения Синодального хора не ушла ни со смертью В.С. Орлова, ни с исчезновением самого Синодального хора. Она зримо продолжилась в В.С. Комарове и возглавляемом им Патриаршем хоре.

Интересно отметить, что собственно нового привнес Комаров в русское церковное пение XX века, попытаться определить сходство и отличие Патриаршего хора от других церковных хоров и прежде всего от своего предшественника Синодального хора, как образцового. Самое очевидное отличие состоит в том, что у Комарова детские мальчишеские голоса заменены женскими. Это сразу дает иное общее звучание хора. Синодальный хор Орлова сравнивали со струнным квартетом по легкости и подвижности звучания, в нем, как и следует, основу составляли мужские голоса, но соразмерные детским по количеству. Синодальный хор пел больше на пиано, чем на форте, хотя и добивался контраста динамики путем частых акцентов и резкой смены нюансов, избегая длительных crescendo и diminuendo. Патриарший хор 1948 года – прежде всего большой хор, на фотографии хор стоит в четыре ряда численностью примерно 120-130 человек. Как и Синодальный, Патриарший хор звучит стройно, рельефно, цельно. Фундамент хора – глубочайшие мощные басы, включая октавистов. В этом басовые партии Синодального и Патриаршего хора схожи. Тенора же Синодального хора были скорее мягки и светлы, чем ярки и сильны. У Комарова партия теноров – это предельно высокие, сильные, с оперными голосами тенора, плотно заполняющие середину хоровой фактуры. Поражает канонарх хора А. Шабалкин – тенор с природным высочайшим, чисто русским, голосом, без напряжения возглашающий на соль и ля первой октавы. Трудность и весь эффект заключается в том, что он поет не одну-две ноты, а канонаршит, ясно и отчетливо выговаривая текст большой фразы в этом «заоблачном» регистре. Партии женских голосов Патриаршего хора экспресивны и пластичны, в то же время, ярки и насыщены, как и следует быть сопрано и альтам с поставленными голосами. В целом же ансамбль хора уравновешен, выверен и отличается слитностью. Замечательна манера Комарова выделять отдельную партию, как например, низких, бархатных, но впечатляюще мощных басов на предпоследнем аккорде в «О тебе радуется» Данилина. Весь хор уходит на пианиссимо, а басы, словно в луче прожектора, выходят на первый план, поражая глубиной и наполненностью регистра, равно как и мягкостью и культурой звучания. В этом чувствуется крепкая воля и рука регента-хормейстера Комарова.

Широкая и богатая динамическая палитра захватывает то необычайной мощью, то искренней простотой и скромностью звучания. А гласовое простое пение в исполнении Патриаршего хора и по сей день может быть признано за образец московской богослужебно-певческой традиции. Слушая запись Патриаршего хора под управлением В.С. Комарова, хочется думать, что именно так Синодальный хор под рукой Орлова пел гласы в Успенском соборе Московского Кремля. Искусные звуковые эффекты, оттеняющие важное слово, подчеркивающие смысловую кульминацию, всегда и во всех хорах считались целесообразными, уместными, оправданными. Все это – неповторимое лицо хора и регента, школа русского богослужебного пения.

Чудом сохранившаяся запись Патриаршего хора 1948 г., возможно, и не всегда передает красоты и музыкальные тонкости того замечательного концерта, но обаяние времени, его атмосферу, вдохновение исполнителей, торжественное и, кажется, радостно-наивное ощущение перемен – все это слышится здесь сполна. Все это – не только история. Это – живущее в каждом, осознано или бессознательно, ощущение нашей Родины, особой и неповторимой.⁷

---

• ← Иван Гарднер
• ↑ Статьи о регентах
• Багрецов Федор Алексеевич →